Неточные совпадения
После всего этого
события было и неловко, — тем более, что о нем множество ходило в городе самых неблагоприятных
историй.
Самгин уходил, еще более убежденный в том, что не могут быть долговечны, не могут изменить ход
истории события, которые создаются десятками таких единиц.
Самгин ушел, удовлетворенный ее равнодушием к
истории с кружком Пермякова. Эти маленькие волнения ненадолго и неглубоко волновали его; поток, в котором он плыл, становился все уже, но — спокойнее,
события принимали все более однообразный характер, действительность устала поражать неожиданностями, становилась менее трагичной, туземная жизнь текла так ровно, как будто ничто и никогда не возмущало ее.
Мысль о переезде тревожила его несколько более. Это было свежее, позднейшее несчастье; но в успокоительном духе Обломова и для этого факта наступала уже
история. Хотя он смутно и предвидел неизбежность переезда, тем более, что тут вмешался Тарантьев, но он мысленно отдалял это тревожное
событие своей жизни хоть на неделю, и вот уже выиграна целая неделя спокойствия!
Красота, исполненная ума, — необычайная сила, она движет миром, она делает
историю, строит судьбы; она, явно или тайно, присутствует в каждом
событии.
Вера сообщала, бывало, своей подруге мелочной календарь вседневной своей жизни,
событий, ощущений, впечатлений, даже чувств, доверила и о своих отношениях к Марку, но скрыла от нее катастрофу, сказав только, что все кончено, что они разошлись навсегда — и только. Жена священника не знала
истории обрыва до конца и приписала болезнь Веры отчаянию разлуки.
Но лишь коснется речь самой жизни, являются на сцену лица,
события, заговорят в
истории, в поэме или романе, греки, римляне, германцы, русские — но живые лица, — у Райского ухо невольно открывается: он весь тут и видит этих людей, эту жизнь.
Но я опять, предупреждая ход
событий, нахожу нужным разъяснить читателю хотя бы нечто вперед, ибо тут к логическому течению этой
истории примешалось так много случайностей, что, не разъяснив их вперед, нельзя разобрать.
Все это
событие и последствия его принадлежат
истории нашего мореплавания, а теперь пока они теряются на страницах малодоступного большинству публики специального морского журнала.
Этот старинный дом, эти уютные комнаты, эта старинная мебель, цветы, лица прислуги, самый воздух — все это было слишком дорого для него, и именно в этой раме Надежда Васильевна являлась не просто как всякая другая девушка, а последним словом слишком длинной и слишком красноречивой
истории, в которую было вплетено столько
событий и столько дорогих имен.
Неужели мировые
события, исключительные в мировой
истории, ничему нас не научат, не приведут к рождению нового сознания и оставят нас в прежних категориях, из которых мы хотели вырваться до войны?
Славянофильские, народнические или социал-демократические доктринерские схемы совершенно не приспособлены для новых
событий мировой
истории, ибо они выработаны для более простой и элементарной действительности.
Если бы возможно было помыслить, лишь для пробы и для примера, что три эти вопроса страшного духа бесследно утрачены в книгах и что их надо восстановить, вновь придумать и сочинить, чтоб внести опять в книги, и для этого собрать всех мудрецов земных — правителей, первосвященников, ученых, философов, поэтов — и задать им задачу: придумайте, сочините три вопроса, но такие, которые мало того, что соответствовали бы размеру
события, но и выражали бы сверх того, в трех словах, в трех только фразах человеческих, всю будущую
историю мира и человечества, — то думаешь ли ты, что вся премудрость земли, вместе соединившаяся, могла бы придумать хоть что-нибудь подобное по силе и по глубине тем трем вопросам, которые действительно были предложены тебе тогда могучим и умным духом в пустыне?
— Чтобы толковать о таких исторических
событиях, как основание национальности, надо прежде всего понимать, что это значит, — строго отчеканил он в назидание. — Я, впрочем, не придаю всем этим бабьим сказкам важности, да и вообще всемирную
историю не весьма уважаю, — прибавил он вдруг небрежно, обращаясь уже ко всем вообще.
Я догадывался, каков должен был быть этот взгляд; рассказывая мне года через три после
события эту
историю, глаза Цехановича горели, и жилы налились у него на лбу и на перекошенной шее его.
…А между тем я тогда едва начинал приходить в себя, оправляться после ряда страшных
событий, несчастий, ошибок.
История последних годов моей жизни представлялась мне яснее и яснее, и я с ужасом видел, что ни один человек, кроме меня, не знает ее и что с моей смертью умрет истина.
События вне России, взятие Парижа,
история Ста дней, ожидания; слухи, Ватерлоо, Наполеон, плывущий за океан, траур по убитым родственникам, страх за живых, возвращающиеся войска, ратники, идущие домой, — все это сильно действовало на самые грубые натуры.
Ошибка славян состояла в том, что им кажется, что Россия имела когда-то свойственное ей развитие, затемненное разными
событиями и, наконец, петербургским периодом. Россия никогда не имела этого развития и не могла иметь. То, что приходит теперь к сознанию у нас, то, что начинает мерцать в мысли, в предчувствии, то, что существовало бессознательно в крестьянской избе и на поле, то теперь только всходит на пажитях
истории, утучненных кровью, слезами и потом двадцати поколений.
Но не все рискнули с нами. Социализм и реализм остаются до сих пор пробными камнями, брошенными на путях революции и науки. Группы пловцов, прибитые волнами
событий или мышлением к этим скалам, немедленно расстаются и составляют две вечные партии, которые, меняя одежды, проходят через всю
историю, через все перевороты, через многочисленные партии и кружки, состоящие из десяти юношей. Одна представляет логику, другая —
историю, одна — диалектику, другая — эмбриогению. Одна из них правее, другая — возможнее.
В
истории могут начаться
события, которые будут все более и более принимать характер метаисторический, и это будет как бы время исторических чудес.
Мне всегда казались мало значительными и не очень важными сами по себе
события на поверхности
истории, я вижу в них лишь знаки иного.
Конец
истории не есть историческое
событие.
Верно, вы от Ивана Сергеевича слышали
историю о рыбе, то есть о географической карте, которую мы с Якушкиным чертили в Петровском. За это на меня гонение от губернатора — вероятно, Якушкин рассказал Персину это важное
событие. Мне жаль, что Персии не видал моих родных и не заехал сюда…
Была ли это действительно его
история или произведение фантазии, родившееся во время его одинокой жизни в нашем доме, которому он и сам начал верить от частого повторения, или он только украсил фантастическими фактами действительные
события своей жизни — не решил еще я до сих пор.
И зачем же я сочинил такую
историю, так не идущую в обыкновенный разумный дневник, да еще писателя? А еще обещал рассказы преимущественно о
событиях действительных! Но вот в том-то и дело, мне всё кажется и мерещится, что всё это могло случиться действительно, — то есть то, что происходило в подвале и за дровами, а там об елке у Христа — уж и не знаю, как вам сказать, могло ли оно случиться или нет? На то я и романист, чтоб выдумывать.
Представьте себе, что вы хотите знать, каким образом и почему петербургские обер-полицаймейстеры начали именоваться градоначальниками, а вам на это говорят, что для точного уразумения этого
события необходимо прочитать"
Историю России с древнейших времен"Соловьева.
А теперь, описав наше загадочное положение в продолжение этих восьми дней, когда мы еще ничего не знали, приступлю к описанию последующих
событий моей хроники и уже, так сказать, с знанием дела, в том виде, как всё это открылось и объяснилось теперь. Начну именно с восьмого дня после того воскресенья, то есть с понедельника вечером, потому что, в сущности, с этого вечера и началась «новая
история».
Приступая к описанию недавних и столь странных
событий, происшедших в нашем, доселе ничем не отличавшемся городе, я принужден, по неумению моему, начать несколько издалека, а именно некоторыми биографическими подробностями о талантливом и многочтимом Степане Трофимовиче Верховенском. Пусть эти подробности послужат лишь введением к предлагаемой хронике, а самая
история, которую я намерен описывать, еще впереди.
Эта
история, в которой я, по вдохновению, изменял характеры людей, перемещал
события, была для меня миром, где я был свободен, подобно дедову богу, — он тоже играет всем, как хочет.
Когда я рассказывал им о том, что сам видел, они плохо верили мне, но все любили страшные сказки, запутанные
истории; даже пожилые люди явно предпочитали выдумку — правде; я хорошо видел, что чем более невероятны
события, чем больше в рассказе фантазии, тем внимательнее слушают меня люди.
За болезнью учителя Гонорского, Препотенскому поручено временно читать
историю, а он сейчас же начал толковать о безнравственности войны и относил сие все прямо к
событиям в Польше.
Вся языческая
история человечества состоит только из тех
событий, посредством которых более злые захватывали власть над менее злыми и, захватив ее, жестокостями и хитростями поддерживали ее и, выставляя себя блюстителями справедливости, защитниками добрых от злых, властвовали над добрыми.
Прежде скажу о тех сведениях, которые я получил об
истории вопроса о непротивлении злу; потом о тех суждениях об этом вопросе, которые были высказаны как духовными, т. е. исповедующими христианскую религию, критиками, так и светскими, т. е. не исповедующими христианскую религию; и, наконец, те выводы, к которым я был приведен и теми и другими, и историческими
событиями последнего времени.
В каюте Геза стоял портрет неизвестной девушки. Участники оргии собрались в полном составе. Я плыл на корабле с темной
историей и подозрительным капитаном, ожидая должных случиться
событий, ради цели неясной и начинающей оборачиваться голосом чувства, так же странного при этих обстоятельствах, как ревнивое желание разобрать, о чем шепчутся за стеной.
Тогда обнаружилось, что ему известна ваша
история, и разговор, став откровеннее, вернулся к
событиям в Гель-Гью.
Не буду вам теперь рассказывать всю
историю моего героя;
события ее очень обыкновенны, но они как-то не совсем обыкновенно отражались в его душе.
От слова до слова я помнил всегда оригинальные, полные самого горячего поэтического вдохновения речи этого человека, хлеставшие бурными потоками в споре о всем известной старенькой книжке Saint-Pierre „Paul et Virginie“, [Сен-Пьера «Поль и Виргиния» (франц.).] и теперь, когда
история событий доводит меня до этой главы романа, в ушах моих снова звучат эти пылкие речи смелого адвоката за право духа, и человек снова начинает мне представляться недочитанною книгою.
Вязопуриха была старше меня одним годом, мы с нею были особенно дружны; но под конец осени я заметил, что она начала дичиться меня…… Но я не стану рассказывать всей этой несчастной
истории моей первой любви, она сама помнит мое безумное увлечение, окончившееся для меня самой важной переменой в моей жизни. Табунщики бросились гонять ее и бить меня. Вечером меня загнали в особый денник; я ржал целую ночь, как будто предчувствуя
событие завтрашнего дня.
Мы очень хорошо понимаем, что от русского историка, изображающего
события новой русской
истории, начиная с Петра, невозможно еще требовать ничего более фактической верности и полноты.
При всем том семейные отношения Августа входят в
историю, потому что при нем Рим находился уже в таком положении, что домашние дела одного лица имели для него большое значение и могли служить поводом важных государственных
событий.
Таким образом,
история самая живая и красноречивая будет все-таки не более как прекрасно сгруппированным материалом, если в основание ее не будет положена мысль об участии в
событиях самого народа.
Нам нет надобности рассказывать здесь это кровавое
событие, столько десятков раз уже рассказанное в разных
историях, служившее предметом стольких рассуждений и соображений и, наконец, сделавшееся так общеизвестным.
Карамзин имел пред собою добросовестный свод летописей — Татищева и довольно смышленую
историю Щербатова; г. Устрялов тоже имел верный свод
событий в
истории Макарова, исправленной самим Петром, и нашел некоторое пособие в хронологическом сборе фактов, находящемся в «Деяниях» Голикова.
Нам трудно, почти невозможно, избрать для какого-либо сочинения правильную и независимую точку зрения на
события нашей новейшей
истории именно потому, что они и в жизни современного нам общества еще продолжаются во многом, еще не составляют прошедшего, совершенно законченного для нас.
Даже по самым внешним приемам, по расположению статей, примечаний и приложений, по манере изображения частных
событий, — ни одна из исторических книг не напоминала нам так живо Карамзина, как «
История Петра» г. Устрялова.
Все отдавали справедливость его тщательности в издании памятников, красноречию и плавности слога в его учебниках, ловкости рассказа о
событиях новой русской
истории; но отзывы о нем, сколько мы знаем, вовсе не были таковы, как отзывы о разных наших ученых, двигающих науку вперед.
Но зато подобные люди и не являются обыкновенно в
истории как великие двигатели
событий своего времени.
История же о гороскопе, составленном Симеоном и Димитрием, изобретена «баснословцем» Крекшиным: ни в рукописях, ни в печатных сочинениях Симеона такого предсказания нет; что же касается до Димитрия, то он вовсе и не был в Москве при рождении Петра; предсказание явно извлечено из
событий уже совершившихся и составлено по смерти Петра.
Оттого из «
Истории» его вышла весьма живая картина деяний Петровых, весьма полное собрание фактов, относящихся к лицу Петра и к положению придворных партий, окружавших его во время детства и отрочества, нелицеприятное изложение государственных
событий времени Петра; но истинной
истории, во всей обширности ее философского и прагматического значения, нельзя видеть в ныне изданных томах «
Истории Петра Великого».
Практические же деятели, которых прославляет
история, обыкновенно потому и имеют успех, что твердо и прямо идут к ближайшей цели, видимой для всех, предоставляя конечную цель дальнейшему течению
событий.